Литература

Тема 5: Шедевры русской литературы XIX века

Урок 2: Особенности характеров и язык комедии "Горе от ума"

Видео
Тренажер
Теория

Заметили ошибку?

Тема: Шедевры русской литературы XIX века

Урок: Особенности характеров и языка комедии «Горе от ума»

1. Приветствие, введение, о чём будет урок

Мы продолжаем вести разговор о комедии «Горе от ума». Всякий раз, когда речь заходит о языке, возникает некоторое ощущение скуки. Дело в том, что те уроки русского языка, которые проводились в школе в прошлые годы и проводятся сейчас, как правило, навевают эту самую скуку. Но нет ничего веселее, чем язык комедии, который постоянно даёт основание для смеха.

Стили речи как способ характеристики

Существует достаточно ясное объяснение того, как взаимодействуют способы словесных выражений, которые называются стилистическими особенностями речи. Стиль речи, главным образом, определяет всё то, чего эта речь может достичь. Стиль – это способ речи, обусловленный её целью.

С Грибоедова начинается история современного театра в России. Каждый из персонажей его комедии говорит совершенно особым образом, а есть персонаж, который вообще молчит, молчит, пока не заставят его что-нибудь сказать, имя его Молчалин. Каждый персонаж характеризуется полнее всего тем стилем, при помощи которого он строит свою речь. Лизонька, лёгкими фразами порхающая от одного собеседника к другому. Софья, которая строит свою речь, как страницу переведённого с французского языка романа. Чацкий, который вспыхивает своими тирадами как оратор, собирающий вокруг себя кружок на светском балу. Фамусов, умело сочетающий и свои поучения, и свои нравоучения, и те приказания, которые он отдаёт своим подчиненным. У каждого из них своих индивидуальный стиль. По тому, как раскрывается характер каждого в этих репликах, мы можем следить о целостности замысла.

Существует легенда, что Грибоедов пробовал читать свою комедию первый раз И.А. Крылову, который в совершенстве владел свободной речью, непринуждённой, легко сочетая различные характеры. Так вот, по этой версии Грибоедов договорился с Крыловым, что тот будет слушать столько, сколько захочет, в тот самый момент, когда ему надоест, он может встать и уйти. У Крылова была репутация грубого, прямого старика, который избегал светских приличий, формальностей. Крылов не прерывал чтение Грибоедова, а потом обнял его, расцеловал и признал в нём своего преемника.

2. Язык комедии

У одного остроумного писателя есть очень точное выражение: «Смех – это разоблачение чьей-то глупости». Так вот, комедия Грибоедова построена на разоблачении глупости. Язык – это главное средство её разоблачения.

Мы говорим о том смысле, который выражается в формах речи. Смысл того, что делает Грибоедов, в том, что не изображаются характеры, а непосредственно выражаются те чувства, которые несут с собой его сценические персонажи. В них узнают себя, своих современников, знакомых и зрители и актёры, и читатели.

Комедия Грибоедова переписывалась множество раз. Такой способ способствовал развитию комедии на протяжении её существования вплоть до постановки на сцене в 1833 году, уже после смерти Грибоедова. Комедия существует в устном виде. Именно это и представлял себе А.С. Пушкин, один из самых вдумчивых слушателей, не читателей. В 1825 году в письме Бестужеву Пушкин пишет так: «Слушал Чацкого, но только один раз и не с тем вниманием, коего он достоин. Вот, что мельком успел я заметить». Всё, что замечает Пушкин, он замечает на слух, и нам для того, чтобы понять и оценить, как при помощи языка лепит характеры Грибоедов, принципиально важно услышать, а не увидеть этот текст. Как скульптор руками лепит глину, создавая то, что он хочет показать зрителю, так драматург при помощи слов, при помощи звуковых образов лепит то, что он хочет показать. Поэтому, изображая звуками своих героев, драматург ставит перед нами совершенно определённую задачу восприятия. Все драматурги приблизительно по одному способу создавали свои драматургические произведения. «Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным» – слова, которые Пушкин написал в том самом письме Бестужеву, где речь шла о прослушивании Чацкого. Главным героем для Пушкина является не Фамусов, а Чацкий, речь которого содержит все те впечатления, которые пластически хочет выразить Грибоедов. Он выражает те чувства, которые разделяют его поколение.

Тирады Чацкого

Из всех речей, которые произносят со сцены персонажи Грибоедова, выразительнее и отчётливее всего звучат тирады, произнесённые Чацким. Недаром Пушкин говорил, что «слушал Чацкого». Фамусов всеми своими речами выстраивает трактат падения нравов современной тому времени России. Всё, что в ответ ему произносит Чацкий, это ответное слово о смене нравов, о необходимости пересмотреть те политические, государственные убеждения, которым руководствовались люди века минувшего. В сущности, спор отцов и детей, который потом продолжится во всей русской литературе, в самом начале достигает высокого напряжения и предельной остроты. В ответ на монолог Фамусова о дядюшке Максиме Петровиче, Чацкий произносит то, что несёт в себе главное смысловое отличие, противопоставление того, что есть главная идея века нынешнего и идея века минувшего. Всё, что он говорит, это умно. Но нам важно не то, что он говорит, а как. Тот жар, которым излагается вся эта последовательность мыслей, представляется совершенно особый интерес.

«..И точно, начал свет глупеть,

Сказать вы можете вздохнувши;

Как посравнить да посмотреть

Век нынешний и век минувший:

Свежо предание, а верится с трудом,

Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;

Как не в войне, а в мире брали лбом,

Стучали об пол не жалея!

Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли,

А тем, кто выше, лесть, как кружево, плели.

Прямой был век покорности и страха,

Все под личиною усердия к царю.

Я не об дядюшке об вашем говорю;

Его не возмутим мы праха:

Но между тем кого охота заберет,

Хоть в раболепстве самом пылком,

Теперь, чтобы смешить народ,

Отважно жертвовать затылком?..»

В том, как Чацкий строит периоды в своей речи, видны чёткие следы риторики той самой науки, которую Грибоедов проходил в университетском благородном пансионе. Это риторические периоды, выстроены в точном соответствии с канонами античной риторики. Чацкий говорит как государственный деятель, в отличие от Фамусова, который мыслит себя как человек служивый. «Служить бы рад, прислуживаться – тошно», говорит Чацкий.

И вот как завершает Чацкий свой монолог:

«…Хоть есть охотники поподличать везде,

Да нынче смех страшит и держит стыд в узде;

Недаром жалуют их скупо государи…»

Упоминая смех и стыд, Чацкий вообще переводит спор с Фамусовым в другую плоскость. Смех останавливает человека перед совершением какого-нибудь поступка, это смех, который мы теперь называем общественным мнением. Для Фамусова такого понятия вообще не существует. Да, есть мнение княгини Марьи Алексеевны, которая может повлиять на его репутацию, но понятия «общественное мнение» у Фамусова нет. А вот Чацкий руководствуется именно таким представлением, он считает, что мнение общества важнее мнения отдельных лиц. Также понятие стыда, которого нет у Фамусова, а для Чацкого оно является определяющим. В речи персонажей получаются совершенно разные уровни сознания.

3. Язык в нашей повседневной жизни

Устройство этого языка требует особых пояснений. Дело в том, что в нашей повседневной речи мы пользуемся языком, который определяется ситуацией. Иногда мы говорим официальным, строгим языком, но в большинстве случаев мы говорим бытовым языком. Бытовой язык не носит определённых правил, мы можем не договаривать предложения, слова. Мы можем просто оставлять намёки, не раскрывая свою мысль, хотя она будет ясна. Такой язык схож с языком жестов. Слова можно заменить жестами или мимикой.

Этот живой, непосредственный бытовой язык, совершенно недопустимый в книгах, является необходимым для сценической речи. Для того, чтобы составить представление о человеке на сцене, нужно короткими штрихами, отдельными словами передать ощущение от общения с этим человеком. Мы словно бы общаемся с теми персонажами, которых выводит Грибоедов на сцену. Соблюден принцип единства места: всё действие происходит в одно и то же время на сцене, которая оформлена как помещение в доме Фамусовых и очень органично связана с домашним театром, где должна быть представлена комедия Грибоедова. Соблюден принцип единства действия: всё, что происходит в комедии Грибоедова, происходит неразрывно, одним куском – здесь и сейчас. Дом Фамусова становится неким подобием того дома, в котором расположен тот домашний театр.

Единство времени, единство места, единство действия – три формальных принципа классицистической драмы для Грибоедова оказываются совершенно другого рода приёмом. Это приём, который обеспечивает непосредственное, естественное восприятие всего того, что происходит на сцене и в зрительном зале тоже. Сцена и зрительный зал представляют собой нечто общее, и фразы, звучащие со сцены, воспринимаются как непосредственный разговор со зрительным залом. Поэтому возникает ощущение некоего натянутого каната. В разговоре двух человек возникает ощущение, что они понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда, иногда понимают друг друга вообще без слов. Также и мы понимаем их без слов. Те слова, которые при этом звучат, служат только для поддержания этого эмоционального напряжения.

Рассмотрим первую сцену комедии. Лизонька сидит в гостиной, охраняет покой Софьи и Молчалина, и вдруг неожиданно входит барин Фамусов... То, как они перебрасываются в этой ситуации фразами, выражая те самые чувства, про которые нельзя никак сказать, иллюстрируют наш тезис. Вошёл барин, Лизонька испугалась, сейчас барин узнает, что Софья в спальне находится с мужчиной, и этот мужчина – Молчалин, которому совсем не место в спальне барышни. Так вот этот испуг никак нельзя рассказать, его можно только показать. Вот как это происходит:

Лиза

Ах! барин!

Фамусов

Барин, да.

Ведь экая шалунья ты, девчонка.

Не мог придумать я, что это за беда!

То флейта слышится, то будто фортопьяно;

Для Софьи слишком было б рано??

Лиза

Нет, сударь, я... лишь невзначай...

Фамусов

Вот то-то невзначай, за вами примечай;

Так, верно, с умыслом.

Ой! зелье, баловница.

И тут Фамусов жмётся к Лизе. Понятно, что слова при этом – те речевые средства, пластические средства выражения, оказываются в некоем противоречии с теми смыслами, которые при этом возникают. Так вот для нас с вами важно не то, что говорят в комедии, а то, как говорят персонажи. И это имеет решающее значение для восприятия любого драматического произведения.

В том, что говорит каждый из персонажей, можно найти и признаки ума, и признаки глупости, и признаки того великого безумия, которое отличает мудрецов. Но каждый раз эти слова обретают истинный смысл и значения только тогда, когда они звучат вместе с интонацией, ритмом речи, вместе с тем смыслом, который вкладывает в него актёр.

Пушкин в уже известном нам письме Бестужеву говорит, что Чацкий – это «пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком». Поэтому он говорит очень умные вещи, но кому он говорит? Говорит он это дуракам. «Стоит ли метать бисер перед Репетиловым?» – пишет Пушкин и просит передать это письмо Грибоедову. Совершенно очевидно, что Чацкий – это не рупор авторской идее, которого мы привыкли встречать на сцене в классической драме. Это совершенно самостоятельный персонаж. А автор, Грибоедов – эпических качеств человек, который напитал его мыслями. Точно также можно говорить о каждом персонаже комедии, умён он или глуп, зол он или добр, зависит от того, как это сделает актёр. Позже это зависело от режиссёра, который диктовал свою волю актёрам. А как это будет воспринимать читатель, зритель, слушатель зависит уже от него.

4. Разговор актёров со зрительным залом

Язык зрителя и язык актёра в зале должны совпасть – это очень важное условие. Реплика, которая звучит со сцены, должна восприниматься в зале, как живая, как обращение к залу. Всё, что говорят персонажи со сцены, они обращают не столько друг к другу, сколько к зрительному залу. Это совершенно особый приём, приём того ярмарочного балаганного народного театра, из которого вырос и европейский театр, которому вскоре подражали русские классицисты, и свой собственный русский театр. Но театр Грибоедова ориентируется не на Шекспира, Мольера, Шиллера, главным образом, он ориентируется на ту самую народную перебранку перебрасывания словами, которая существует в ярмарочном балагане. Персонажи перебрасываются словами, как жонглёры перебрасываются на арене разными предметами. В этом смысле Грибоедов заложил основы, по-видимому, того театра, который ещё не рождался в то время в Европе. Театр, которому предстоит появиться в XX веке и который окажется в очередном кризисе в XXI веке. Но эта тема уже следующих наших уроков.